Кошмаром первого курса была фонетика.
Точнее говоря, весь первый курс был кошмаром, с его вышибающей дух полуотличника новизной, хождением по стенке, аккуратными посещениями лекций (и куда впоследствие канула эта аккуратность?) и лихорадочно-упорными подготовками к сессиям. Но фонетика - это был особый изощренный способ превратить мой первый год обучения в игру под названием "Последний герой".
Во-первых, у меня обнаружился северо-американский акцент. На вопрос, не жила ли я в США, приходилось отвечать каждому лектору, ввиду чего возникал новый вопрос, более неприятный - нет ли у меня дефекта речи? Я вымученно улыбалась и бубнила в ответ, что "да, наверное, нет", после чего меня оставляли в покое, убедившись также в наличие дефекта в интеллекте.
Тем не менее меня пытались научить правильно произносить английские звуки. Большинство звуков я произносила правильно, но некоторые мне просто не поддавались. А фонетику у нас вела С.И., которую все почему-то очень боялись. Боялись, очевидно, не без причины, но я так и не поняла в чем она заключается. Один из немногих примеров, как она учила меня произносить английские звуки, было слово bird, в котором таится немаловажный для английской фонетики звук. Я повторяла это слово за ней раз десять подряд, нервы у нее не выдерживали, и она начинала переходить на повышенные тона. Я, следуя естественной реакции организма на крик - тоже. Мне рассказывали (и я склонна верить этим людям), что со стороны это выглядело так: я и С.И. сидели друг напротив друга, отгородившись словарями и вдохновенно орали. Народ, давно уже перешагнувший стадию простой заинтересованности, подвывал от восторга за партами. Я удивленно оборачивалась, и взглядом вопрошала: "Что за фигня?", после чего, сдерживаемое из соображений безопастности ржание, вырывалось наружу самым неприличным образом.
Как ни странно, меня-таки научили правильному произношению, более того, я даже иногда использую полученные знания. Мой северо-американский акцент еще больше усилился ввиду просмотра большого количества канадских фильмов, и из дефекта речи превратился в пикантную особенность.