I am but mad north-northwest; when the wind is southerly I know a hawk from a handsaw.
Поднимаю по случаю начала учебного года - 2.
Среди школьных неприятностей у меня было, так называемое, выявление умений и талантов среди детей, с последующий их демонстрацией. Первым подобным испытанием стал для меня конкурс чтецов, на который я умудрилась угодить уже во втором классе. Я любила читать и по принятой тогда технике чтения в семь лет читала как ребята из пятого класса. Из этого сделали вывод, что я также хорошо рассказываю стихи. Я согласилась принять участие в конкурсе, по не опытности не подозревая, что меня ожидает. А ожидало меня следующее...
Как известно, очень часто, когда ребенок учится в начальных классах, большое внимания его успехам уделяют родители. Моя мама не была исключением. Вдохновленная тем, что у меня, возможно, есть талант к декламации (не спроста же меня выбрали в участники), мама муштровала меня так, словно задалась целью воспитать нового Есенина. Она же выбрала мне стихотворение Михаила Лермонтова «Парус» (до сих пор я ощущаю некоторую неприязнь к этому стихотворению поэта, которого в остальном я очень люблю) и принялась обучать меня выразительности, интонации, магии сочетания жестов и слова. У меня не было ни малейшей тяги к искусству декламирования, и я находила черезвычайно глупым рассказывать о Парусе, завывая в положенных местах, делая многозначительные паузы и ударения. А уж делать это при полном зале людей со сцены...И все-таки мне пришлось покориться амбициям мамы, которая усиленно убеждала меня в том, что выразительное чтение стихов – это не только искусство, но и большое удовольствие.
Ожидая своей очереди во время конкурса, я слушала, как читают стихотворения другие маленькие жертвы амбициозных учителей и родителей, и все больше убеждалась в том, что читать стихи вразительно вслух могут только люди, повредившиеся рассудком. И все-таки я вышла на сцену, решив раз и навсегда отвратить учителей от задумки приглашать меня на подобные конкурсы. Сначала я просто рассказывала стихотворение, монотонно бубня на одной ноте, но вскоре дошла до двух последних строчек, на которые моя мама возлагала особые надежды. Здесь я должна была употребить все средства, дабы выбить у зрителей слезу. Предполагалось, что на строке «над ним струя светлей лазури», я многозначительно возведу глаза к потолку зала, а на строчке «под ним луч солнца золотой», с легким наклоном головы перемещу взор вниз, на воображаемое море, и, трагически, с расстановкой понижая интонацию, произнесу «а он, мятежный просит бури, как будто в бурях есть покой!». Поклон, овации.
Но я вовремя вспомнила, что среди всех начальных классов славлюсь скоростью чтения вслух. И решила такими образом несколько разнообразить монотонность моего стихотворения. Поэтому, завершающие строчки я произнесла так:«аонмятежныйпроситбурикакбудтовбуряхестьпокой!» Исполнив тем самым свою миссию, я под неуверенные аплодисменты, скромно спустилась со сцены и заняла место в зале. Со стихами ко мне больше не приставали.
Но вскоре после этого возникла другая проблема.
На уроке математики я имела неосторожность правильно решить задачу, над которой тщетно бились наши математические светочи. Следует заметить, что я никогда не была сильна в точных науках, и мои редкие успехи на этом поприще всего лишь случайность. Так случилось и в тот раз, но когда, пришли отбирать ребят для математической олимпиады, учительница в первую очередь указала на меня, как на человека в данной науке зело сведущего. Я пыталась убедить взрослых в том, что они слегка заблуждаются по поводу моих познаний в математике, но они видели в моих заверениях лишь неуверенность в себе. Разумеется, бурные дополнительные занятия, коим меня подвергли в школе и дома не принесли никаких результатов, и задания повышенной трудности в день олимпиады я читала с таким же недоумением, как невинная девушка из сельской глубинки читает случайно попавшийся ей неприличный рассказ.
Как бы то ни было, за мной прочно закрепилась репутация умелого математика и впоследствии мне приходилось придумывать различные уловки, чтобы отвертеться от математических олимпиад.
С пятого класса ситуация приняла более серьезный оборот, ибо у меня обнаружились некоторые способности к языкам. Подготовка к олимпиадам по латышскому, русскому и английскому языкам, отнимала у меня почти все свободное время. Единственным светлым моментом в этой ситуации было то, что участникам в день олимпиады разрешалось по ее окончании не посещать остальные предметы. Я старалась закончить работу по возможности скорее и умчаться по своим делам. Самое странное и непонятное для меня совершенно было то, что почти все остальные участники не использовали эту привилегию и, отсидев положенный срок олимпиады спешили на уроки.
Потом стало немного лече. Я запомнила закономерность, по которой определяли время олимпиад и, незадолго до этого начинала нарочно снижать успехи по этому предмету. Способ был действенный, но о плохих результатах узнавали родители, после чего следовала изрядная промывка мозгов.
Затем я стала попросту отказываться от участия в олимпиадах, мотивируя отказ чрезмерными нагрузками и неспособностью управиться с основными уроками. Учителя отлавливали меня в коридоре, зажимали в углу и принимались давить на ученическо-патриочические чувства. Если я выдерживала натиск, то они «совершенно случайно» сталкивались где-нибудь с моей мамой и в сладчайших выражениях начинали расхваливать мои способности к тому или иному предмету, а после сокрушались, что мне не хватает уверенности в себе, и поэтому я не хочу пробовать свои силы в соревнованиях. После этого, на меня наседали не только учителя, но и мама, и опять-таки приходилось заниматься дополнительно, чтобы принять участия в олимпиаде.
В конце концов я стала безропотно соглашаться на все учебные мироприятия, и приняв дома сосредоточенный вид, сидела над книгами. Но то была или художественная литература, или тетрадь с моими личными записями, словом создавалась имитация бурной деятельности.
Единственный предмет, где я пожинала лавры (и лавры преотличнейшие!), участвуя в соревнованиях, была литература. Нетрудно понять почему. Литературу я ЛЮБИЛА, много читала, сама писала рассказы, зарисовки, стихи, и здесь никакая особая подготовка, увещевания и натиски не были мне нужны. Вывод: человека нельзя заставить быть кем-то, если он не испытывает в том собственной нужды, в лучшем случае, он просто ненадолго создаст видимость того, кем вы его жаждете сделать. Правда, очень ненадолго и с большими затратами ваших и своих нервов и усилий. А оно того стоит?
Dixi.
Среди школьных неприятностей у меня было, так называемое, выявление умений и талантов среди детей, с последующий их демонстрацией. Первым подобным испытанием стал для меня конкурс чтецов, на который я умудрилась угодить уже во втором классе. Я любила читать и по принятой тогда технике чтения в семь лет читала как ребята из пятого класса. Из этого сделали вывод, что я также хорошо рассказываю стихи. Я согласилась принять участие в конкурсе, по не опытности не подозревая, что меня ожидает. А ожидало меня следующее...
Как известно, очень часто, когда ребенок учится в начальных классах, большое внимания его успехам уделяют родители. Моя мама не была исключением. Вдохновленная тем, что у меня, возможно, есть талант к декламации (не спроста же меня выбрали в участники), мама муштровала меня так, словно задалась целью воспитать нового Есенина. Она же выбрала мне стихотворение Михаила Лермонтова «Парус» (до сих пор я ощущаю некоторую неприязнь к этому стихотворению поэта, которого в остальном я очень люблю) и принялась обучать меня выразительности, интонации, магии сочетания жестов и слова. У меня не было ни малейшей тяги к искусству декламирования, и я находила черезвычайно глупым рассказывать о Парусе, завывая в положенных местах, делая многозначительные паузы и ударения. А уж делать это при полном зале людей со сцены...И все-таки мне пришлось покориться амбициям мамы, которая усиленно убеждала меня в том, что выразительное чтение стихов – это не только искусство, но и большое удовольствие.
Ожидая своей очереди во время конкурса, я слушала, как читают стихотворения другие маленькие жертвы амбициозных учителей и родителей, и все больше убеждалась в том, что читать стихи вразительно вслух могут только люди, повредившиеся рассудком. И все-таки я вышла на сцену, решив раз и навсегда отвратить учителей от задумки приглашать меня на подобные конкурсы. Сначала я просто рассказывала стихотворение, монотонно бубня на одной ноте, но вскоре дошла до двух последних строчек, на которые моя мама возлагала особые надежды. Здесь я должна была употребить все средства, дабы выбить у зрителей слезу. Предполагалось, что на строке «над ним струя светлей лазури», я многозначительно возведу глаза к потолку зала, а на строчке «под ним луч солнца золотой», с легким наклоном головы перемещу взор вниз, на воображаемое море, и, трагически, с расстановкой понижая интонацию, произнесу «а он, мятежный просит бури, как будто в бурях есть покой!». Поклон, овации.
Но я вовремя вспомнила, что среди всех начальных классов славлюсь скоростью чтения вслух. И решила такими образом несколько разнообразить монотонность моего стихотворения. Поэтому, завершающие строчки я произнесла так:«аонмятежныйпроситбурикакбудтовбуряхестьпокой!» Исполнив тем самым свою миссию, я под неуверенные аплодисменты, скромно спустилась со сцены и заняла место в зале. Со стихами ко мне больше не приставали.
Но вскоре после этого возникла другая проблема.
На уроке математики я имела неосторожность правильно решить задачу, над которой тщетно бились наши математические светочи. Следует заметить, что я никогда не была сильна в точных науках, и мои редкие успехи на этом поприще всего лишь случайность. Так случилось и в тот раз, но когда, пришли отбирать ребят для математической олимпиады, учительница в первую очередь указала на меня, как на человека в данной науке зело сведущего. Я пыталась убедить взрослых в том, что они слегка заблуждаются по поводу моих познаний в математике, но они видели в моих заверениях лишь неуверенность в себе. Разумеется, бурные дополнительные занятия, коим меня подвергли в школе и дома не принесли никаких результатов, и задания повышенной трудности в день олимпиады я читала с таким же недоумением, как невинная девушка из сельской глубинки читает случайно попавшийся ей неприличный рассказ.
Как бы то ни было, за мной прочно закрепилась репутация умелого математика и впоследствии мне приходилось придумывать различные уловки, чтобы отвертеться от математических олимпиад.
С пятого класса ситуация приняла более серьезный оборот, ибо у меня обнаружились некоторые способности к языкам. Подготовка к олимпиадам по латышскому, русскому и английскому языкам, отнимала у меня почти все свободное время. Единственным светлым моментом в этой ситуации было то, что участникам в день олимпиады разрешалось по ее окончании не посещать остальные предметы. Я старалась закончить работу по возможности скорее и умчаться по своим делам. Самое странное и непонятное для меня совершенно было то, что почти все остальные участники не использовали эту привилегию и, отсидев положенный срок олимпиады спешили на уроки.
Потом стало немного лече. Я запомнила закономерность, по которой определяли время олимпиад и, незадолго до этого начинала нарочно снижать успехи по этому предмету. Способ был действенный, но о плохих результатах узнавали родители, после чего следовала изрядная промывка мозгов.
Затем я стала попросту отказываться от участия в олимпиадах, мотивируя отказ чрезмерными нагрузками и неспособностью управиться с основными уроками. Учителя отлавливали меня в коридоре, зажимали в углу и принимались давить на ученическо-патриочические чувства. Если я выдерживала натиск, то они «совершенно случайно» сталкивались где-нибудь с моей мамой и в сладчайших выражениях начинали расхваливать мои способности к тому или иному предмету, а после сокрушались, что мне не хватает уверенности в себе, и поэтому я не хочу пробовать свои силы в соревнованиях. После этого, на меня наседали не только учителя, но и мама, и опять-таки приходилось заниматься дополнительно, чтобы принять участия в олимпиаде.
В конце концов я стала безропотно соглашаться на все учебные мироприятия, и приняв дома сосредоточенный вид, сидела над книгами. Но то была или художественная литература, или тетрадь с моими личными записями, словом создавалась имитация бурной деятельности.
Единственный предмет, где я пожинала лавры (и лавры преотличнейшие!), участвуя в соревнованиях, была литература. Нетрудно понять почему. Литературу я ЛЮБИЛА, много читала, сама писала рассказы, зарисовки, стихи, и здесь никакая особая подготовка, увещевания и натиски не были мне нужны. Вывод: человека нельзя заставить быть кем-то, если он не испытывает в том собственной нужды, в лучшем случае, он просто ненадолго создаст видимость того, кем вы его жаждете сделать. Правда, очень ненадолго и с большими затратами ваших и своих нервов и усилий. А оно того стоит?
Dixi.
-
-
31.08.2011 в 02:48-
-
01.09.2011 в 00:04Только для таких и имеет смысл это устраивать. Пусть и и будет меньше. Набираловка по принципу лишь бы было - дело довольно бессмысленное.
-
-
01.09.2011 в 00:43Дожить бы до того светлого дня, когда система образования будет строится на принципах разумности. Чтобы в конкурсах и олимпиадах участвовали те, кому это интересно и нужно.
Но это такая далекая мечта.
-
-
25.10.2013 в 01:16Учителя отлавливали меня в коридоре, зажимали в углу и принимались давить на ученическо-патриочические чувства.
А вообще, чувствуется, даже из рассказа, что ученицей ты была способной, раз тебя всюду старались, что называется "пристроить"
Моё существование в школе вообще никого не интересовало
хотя, правда, меня часто привлекали к музыкальным конкурсам, где нужно было сыграть на фортепиано или на баяне, так как я параллельно училась в музыкалке и пела в хоре))
Вывод: человека нельзя заставить быть кем-то, если он не испытывает в том собственной нужды, в лучшем случае, он просто ненадолго создаст видимость того, кем вы его жаждете сделать. Правда, очень ненадолго и с большими затратами ваших и своих нервов и усилий.
Вот-вот)
-
-
25.10.2013 в 02:14Задачки - они такие..
Я была более-менее способной, но довольно ленивой.
правда, меня часто привлекали к музыкальным конкурсам,
О, это круто! И поешь! И на музыкальных инструментах играешь!
В конце концов, только благодаря этим самым выступлениям со стихами ты поняла, что это не твоё. Как говорится, неудачный опыт - тоже опыт
Это да!
-
-
25.10.2013 в 02:30Scally, это определение фактически всех детей в школе, за исключением, разве что, самых ярых «зубрил»))
И поешь! И на музыкальных инструментах играешь!
теперь только дома и только в обществе кошек и
соседейстенА насчёт "играю" - тоже довольно обобщённое понятие, ибо есть люди, которые действительно играют (!), а есть те, которые так...
... палка-палка-три-струна...))
-
-
25.10.2013 в 02:51Ну, для меня как человека, с отсутсвием музыкального голоса и совершенно неграмотном музыкально, умение играть и петь - это супер! )
-
-
25.10.2013 в 03:01непрозрачный такой комплимент, но спасибо-
-
25.10.2013 в 03:06